3-4 октября 1993 года

Я УБИТ В БЕЛОМ ДОМЕ

"Я убит подо Ржевом..."
(с) Александр Твардовский

Я убит в "Белом доме".
Я стоял до конца.
Я надеюсь, как должно
Вы отпели бойца?

Дни летят, как шальные,
То шурша, то звеня,
Но прошу вас, родные,
Не забудьте меня.

Ведь со мной были рядом
Весь народ, вся страна
В этом доме проклятом
На восьмом у окна.

Был он белым по праву,
Но, став чёрным тогда,
Он пребудет Кровавым
С той поры навсегда.

Я вначале был ранен,
А полпятого дня
Два омоновца пьяных
Пристрелили меня.

Я не стал признаваться,
Видя злость их и пыл,
В том, что мне восемнадцать,
Я ещё не любил.

Ведь они не щадили
И моложе, чем я.
Ныне все мы в могиле -
Нас большая семья.

В стенах Чёрного дома
Пламя жрало меня.
Всё там, словно солома,
Гибло в смерче огня.

Что вдали и что близко -
Всё огонь поглотил.
Там была и расписка,
Что я гроб оплатил.

Полный боли и гнева,
Пал я с мыслью о том,
Что вот так подо Ржевом
Дед мой в сорок втором.

Правда, больше он пожил
И сгубил его враг,
А меня уничтожил
Свой подлец и дурак.

Я сгорел в этом доме
На восьмом этаже.
Ничего больше, кроме
Тени в вашей душе.

Хоть частичку России
Заслонил я собой,
Но узнать был не в силе,
Чем закончился бой.

Если вы отступили,
Если бросили флаг,-
Как мне даже в могиле,
Даже мёртвому – как?

Как хотя бы немного
Обрести мне покой?
Как предстать перед Богом
В сердце с болью такой?

Если даже мне в душу
Его речи вошли:
- Против танков и пушек
Что вы, сын мой, могли?

Но отдал не напрасно
Жизнь до времени я:
Есть на Знамени Красном
Ныне кровь и моя.

Громких слов тут не надо,
Но – всегда вас табун -
Что ж не видел вас рядом,
Патриоты трибун?

А вот справа и слева
Ощущал всем нутром
Тех, кто пал подо Ржевом
В страшном сорок втором.

Наш союз не разрушат,
Мы – единый отряд.
Наши скорбные души
Над Россией парят.

Это левым и правым
Надо крепко бы знать,
Когда в доме Кровавом
Соберутся опять.

А убийц не укроет
Ни закон, ни броня...
Я убит в этом доме...
Кто заменит меня?

Чтоб по слову поэта
За народную власть,
Если сужено это,
Шагом дальше упасть.

Но на радость Отчизне
И на горе врагу
Я желаю вам жизни.
Это всё, что могу.

Владимир Бушин

>>503583
А на груди,
Медаль за город Вашингтон.

Из стенограммы опроса участника событий 3-4 октября 1993 года – заместителя командующего ВДВ, генерала Виктора Андреевича Сорокина в ходе заседания Специальной комиссии Государственной думы по оценке соблюдения процедурных правил и фактической обоснованности обвинения, выдвинутого против Президента Российской Федерации, от 8 сентября 1998 года.

Сорокин В.А.: «Где-то в районе трех часов ночи (4 октября 1993 года. – Прим. авт.) мы были подняты по тревоге и приглашены к министру. Прибыли в кабинет, там уже находились Черномырдин, мэр города Лужков, Филатов, бывший глава Администрации Президента, руководство ФСК (тогда во главе с генералом Галушко), ну и еще некоторые гражданские, и министр внутренних дел Ерин.

Первым выступал Ерин и стал требовать, чтобы армия пошла на Белый дом. У него было такое нервное выступление, по министру было видно, что он в таком состоянии… Дальше заактивничал товарищ Черномырдин и потребовал в категорической форме, чтобы части и подразделения, которые имеются, пошли на штурм, причем немедленно. Министр обороны сказал: я не буду никакие устные команды выполнять, пишите письменное распоряжение. Филатов подтвердил, что таковое уже готово, вот сейчас будет. И от нас потребовали, чтобы мы тут же, ночью, туда выдвигались и принялись за разблокирование Белого дома. Я потребовал дождаться светлого времени. В темноте выбрасывать солдат неприемлемо. С этим согласились. Около семи часов утра я выдвинулся. Батальон спецназа оставил для охраны Генштаба и с колонной 119-го полка прибыл на Калининский проспект со стороны гостиницы «Арбат». В это время там уже шла интенсивная беспорядочная стрельба. Командиру полка я поставил задачу: как можно быстрее выдвинуться к Белому дому, встать у подъездов, оружие применять только в ответ, первыми оружия не применять.

Когда ставилась задача, схема была такая, что все блокируется, защитникам Белого дома предъявляется ультиматум о том, чтобы покинули здание. Если ультиматум не будет выполнен, тогда будут применяться танки. Танки были у командира Таманской дивизии. Он мой однокашник. Я к нему подошел и говорю: «Ты будешь стрелять из танков?» Он говорит: «Виктор Андреевич, у меня снарядов нет». Это его слова. Я говорю: «Смотри». Мы продвигались со стороны гостиницы «Мир», мимо здания СЭВ. И где-то около 8 часов подразделения выдвинулись к стенам Белого дома. Я доложил наверх о том, что весь состав выдвинулся, находится у подъездов, чтобы хоть как-то предупредить… Я понимал так, что люди стоят у стен дома, значит, орудия применяться не будут.

Во время выдвижения подразделения в полку погибло пять человек и 18 были ранены. Расстреливали сзади. Я сам лично это наблюдал. Стрельба велась со здания американского посольства, с крыши, с колокольни у гостиницы «Мир». Все погибшие и раненые были расстреляны сзади. Кто стрелял, я не знаю, хотя предположения есть.
Около 10 часов пошли выдвигать первый ультиматум. Я сканировал частоты, на которых выдвигались требования, и слышал голоса тех, кто там находился, кто имел радиостанции. И где-то около 10 часов я со своей ячейкой управления начал выдвижение к стенам Белого дома. Я достиг места, где сейчас шахтеры сидят, в районе Горбатого моста. В это время прозвучал первый выстрел из танка. Это было начало одиннадцатого.

Я развернулся и пошел обратно, вышел к своей радиостанции. После обеда люди полка мой приказ выполнили. Я приказал категорически в здание не входить, никаких действий там не предпринимать. Задача: выйти, встать у подъездов. После обеда прибыл полк из Тулы, который (уже сумерки начались) вышел тоже к Белому дому. Какие другие там были части, подразделения, я сейчас не могу утверждать, кто там был. Я поставил задачу командиру полка собрать полк, вывести ко мне, доложил командующему, что я полк увожу, что надо разобраться с убитыми, ранеными, с оружием. Он утвердил мое решение. Я собрал полк, проверил людей, уточнил потери и выдвинул его обратно, на Матросскую тишину, в управление, где людей разместили в спортзале».

Рогозин Д.О.: «Вы сейчас говорили о том, что огонь велся как бы с тыловой стороны, то есть убивали в спину, стреляли в спину. Вы это поняли уже после боя или это было очевидно еще во время боя? И почему, несмотря на то что вы дали приказ отвечать на огонь, эти огневые точки на крыше американского посольства и на колокольне не были вами подавлены? И какие у вас есть предположения – кто это мог быть?».

Сорокин В.А.: «Я запретил стрелять в сторону американского посольства. Люди волнами выдвигались: группа перебегает, вторая группа отстреливается назад, прикрывает ее выдвижение. По посольству стрелять я категорически запретил, чтобы не вызывать никаких лишних вопросов».

Шаклеин Н.И.: «После того как закончилось совещание, вы встретились с командиром Таманской дивизии, который сказал, что у него нет снарядов. И потом, когда события уже прошли, вы тоже их анализировали, общались со своими коллегами, в том числе, может быть, и с командиром Таманской дивизии. Ведь многое было неясно в тот день: отчего, кто, что, как все происходит? Но потом у вас был обмен информацией с другими командирами? Какую дополнительную информацию вы от них получили об этих событиях? В частности, кто все же на себя взял главную роль в применении вооруженных сил?».
Сорокин В.А.: «Командир Таманской дивизии тогда не кривил душой, он мне честно сказал, что танки, которые с ним пришли, были без боеприпасов. Боеприпасы были подвезены потом. Это то, что я потом уже узнал. Действительно танки были без боеприпасов. На применение войск, кроме президента, никто не мог дать команду и надавить на министра обороны. Его заместители присутствовали при принятии первоначального решения – о том, чтобы не применять войска против… Тем более где – в столице нашей Родины! Я думаю, убедили. Но потом уже не какой-то мальчишка его переубедил за два-три часа. Это мог сделать только президент Ельцин, тут сомнений никаких нет».

Рогозин Д.О.: «Мы можем сделать частное определение по подготовке заключения нашей комиссии по данному вопросу – сентябрь-октябрь 1993 года? Потому что вопрос организации огневой точки на крыше американского посольства без ведома американского посольства – это абсурд. То есть речь идет фактически о прямом вооруженном иностранном вмешательстве в события октября 1993 года. Причем на стороне провокаторов, которые стреляли в спину солдатам для того, чтобы вызвать соответствующий эффект. Мне кажется, это очень серьезная информация, которую мы сегодня получили, и она отвечает на многие вопросы, поставленные в первом пункте, когда мы рассматривали Беловежские соглашения".

Бойцы спецназа МВД «ВИТЯЗЬ» в здании телецентра «Останкино» в Москве. Октябрь 1993 года.